Потолок был таким низким, что, казалось, вот-вот прикоснется к моему лицу. По соседству лежали люди, покрытые синими простынями. И все будто на одно лицо – носатые и молчаливые.
— Гаян, Гай, слышишь меня? Мы попали на войну. Мы, врачи, ты и то, что с тобой сейчас происходит. Помоги нам победить. Ты меня услышала, Гай..? И не бойся, сейчас ты не можешь говорить, ты подключена к аппарату искусственного дыхания. Я дам тебе бумагу и ручку, пиши, что тебе нужно…
Это был доктор Саак. Саак Геворкян – первый человек, которого я услышала, увидела и которому доверилась, вернувшись из места с очень низким потолком.
— Где мои родные? – с трудом вывела я на бумаге.
— Всю ночь тут пробыли, сейчас они внизу, - сказал доктор Саак.
— Всю ночь?
Я стала размышлять.
"В реанимации нет тишины": история армянки с COVID-19 — от комы до стационара>>
— Меня привезли в больницу полчаса назад, какая еще ночь? – снова собрав волю в кулак, пишу я.
—Эх, Гай, уже четвертый день. Тебе стало так плохо, что из одной больницы на машине скорой помощи перевезли в другую.
Спустя недели я узнала, что комната с низким потолком – это упомянутые в эпикризе пять минут клинической смерти. Сейчас у меня появилось много свободного времени, и львиную его долю я посвящала разглядыванию настенных часов, которые висели прямо напротив.
Часы в отделении реанимации – самые медленные в мире. Привести мысли в порядок в этой томительной медлительности почти невозможно. Перед глазами мельтешат какие-то разрозненные эпизоды.
…В машине скорой помощи я оказалась впервые. На носилках меня тоже раньше не выносили. Да и с кислородной маской вышел дебют. Врач был очень молодым и заботливым. Ближе всех в машине сидел мой муж.
Через две недели мне с трудом верилось, что довести меня до реанимации могло обычное, казалось бы, воспаление легких. Не долечили…
Реанимация - страшное место. Я провела там 10 дней, но и три месяца спустя меня все еще мучают ночные кошмары: все кажется, что я дышу, питаюсь, живу через трубки. Эти трубы еще душат меня. Чтобы вернуться в реальность и осознать, что рядом – не жуткие больничные койки, а кроватки моих дочерей, требуется 5-7 минут.
Когда муж с сестрой везли меня из больницы домой, на одном из участков новой дороги, ведущей из 15-го квартала в Давташен, я вдруг дико закричала. Это была она – та комната с низким потолком. Мы все были там, под землей: я и носатые люди. Все мы были именно там.
Может я до конца жизни так и не пойму, что так сильно ужаснуло меня на том участке, но пять минут клинической смерти привели меня именно сюда.
Я едва вспоминаю 10 эпизодов из 10 проведенных в больнице дней. Кто-то очень крепко и нежно держал меня за руку, и в своем затуманенном создании я вдруг почувствовала себя в безопасности. Открыла глаза - это был Артавазд Багратович, чудотворец Артавазд Багратович.
"Мы тоже хотим домой": как врачи борются с коронавирусом в Армении - видео>>
Он сказал: "Гаюш джан, ты поправишься, не бойся". Он, наверное, и сам себе не поверил. Вероятно, рядом было много больничных коек, потому что я слышала биение множества сердец, подключенных к аппаратам.
Никогда не забуду, как биение одного из сердец вдруг резко изменило ритм. Это был прямой и бессмысленный сигнал. Врачи побежали к сердцу, которое перестало биться.
Но я больше всего боялась, что не смогу снова заговорить. Когда ты подключен к аппарату искусственного дыхания, невозможно даже пискнуть. Моментами казалось, что к нему я буду прикована навсегда - даже если выживу. С трудом верилось, что когда-нибудь смогу снова самостоятельно дышать.
Я провела в отделении реанимации 10 дней. Сейчас я дорожу каждым прожитым днем, каждым часом. У меня много страхов, но я их преодолею, потому что я побывала по ту сторону жизни и теперь слишком хорошо знаю ей цену.
"Железные" люди без масок: видео об армянских врачах, спасающих чужие жизни ценой своей>>
И, самое главное, - врачи, вернувшие меня к жизни. Я преклоняюсь перед вами, храни вас Господь.
