Рубен Гюльмисарян, Sputnik Армения
Когда 25 ноября 1895 года в армянском селе Санаин родился мальчик, никто и предположить не мог, что ему суждена судьба одного из крупнейших деятелей Советского Союза – хотя бы уже потому, что государство такое появится лишь через пару десятилетий.
Микоян действительно прошел от Ильича (Ленина) до Ильича (Брежнева), занимая высокие посты и участвуя в решении вопросов глобального значения, и вышел на почетную пенсию уже в солидном возрасте.
От Ильича до Ильича: чем отличились армяне в революции и после нее>>
О нем ходят разные слухи – что Микоян, например, принимал деятельное участие в арестах и репрессиях 1930-х годов, и противоположные – что никого не сдавал, был противником политического террора. Правда, видимо, лежит, как обычно, где-то посередине, хотя косвенно в пользу неучастия Микояна в репрессиях может говорить то, что он остался на плаву при Хрущеве, во время "рассталинивания" страны, когда культ личности был отменен.
И не просто остался на плаву, а продолжил свою уникальную деятельность. В 1962 году ему суждено было стать одним из спасителей планеты от всерьез нависшей угрозы ядерной войны – угроза называлась "Карибский кризис".
Тогда СССР разместил свои тактические ракеты на Кубе, и хотя это было в ответ на размещение аналогичного американского оружия в Турции, миру спокойнее не стало. Конфликт назревал серьезный, планета никогда не была так близко к ядерной войне. Особенно бурно события развивались в октябре.
Сначала американцы установили блокаду острова – военно-морской карантин, через пару дней в небе Кубы был сбит американский самолет-разведчик, в Саргассовом море ждали приказа советские подлодки, а Хрущев и Кеннеди обменивались угрожающими заявлениями. Кризис надо было как-то разруливать, и эту миссию руководство СССР возложило на Анастаса Микояна.
У Микояна в это время в Москве умирала больная жена, он знал, что ее больше не увидит. Но делать было нечего, и он отправился выполнять самое, быть может, важное задание в жизни. Для разрешения кризиса необходимо было вывести с Кубы ракеты, а советская группировка там была намного многочисленнее и лучше оснащена технически, чем предполагали в Пентагоне.
И все было гораздо сложнее, чем могло показаться. Хрущев-то с Кеннеди, положим, могли договориться, что они в итоге и сделали, но тут была еще загвоздка в Кастро. Кубинского лидера нужно было убедить расстаться с ядерным оружием, а для этого Гаване требовались твердые гарантии безопасности со стороны США. И все это необходимо было провернуть так, чтобы Кастро не выпал из обоймы социалистических стран, не пошел своим путем, как Китай, Югославия или Албания, оставшись в зоне советского влияния – потерять первую латиноамериканскую соцстрану было бы непростительным.
У Микояна уже были установлены очень близкие и доверительные отношения с кубинским руководством. И даже несмотря на это переговоры с братьями Кастро, с Че Геварой были невероятно трудны, убедить кубинцев вывести боеголовки в условиях инспекций и международного контроля даже оказалось полегче, чем утихомирить их сильное недовольство от факта советско-американских переговоров на эту тему за спиной Гаваны.
Эскимо от Микояна, или Армяне - лучшие духанщики от Ростова и до персидской границы>>
Почти месяц Микояну потребовался для убеждения кубинцев. Причем сам он с решением о размещении тактического оружия на острове Свободы не был согласен с самого начала, прогнозируя развитие похожей ситуации, но его голос в Москве не услышали. А теперь Куба, которая вдруг и сразу почти уже стала ядерной державой, вынуждена отказаться от чудом привалившего статуса – такое решение было очень непростым и потребовало от руководства в Гаване здравомыслия и большого чувства ответственности.
Микоян был вынужден метаться от Хрущева к Кеннеди, а от последнего – к Фиделю, и наоборот. Это была действительно титаническая работа, позволившая двум сверхдержавам сохранить рассудок и не обречь человечество на гибель.
…Второй Ильич, Леонид, назначил 69-летнего Микояна Председателем Президиума Верховного Совета. А едва справив юбилей, через год, Микоян ушел на пенсию. Сам ушел, став исключением в советском руководстве – с таких постов обычно снимали, отправляя в безвестность или почетную ссылку, а чаще всего чиновники на своих постах умирали от старости и болезней.
