Лачинян Маник Анушавановна - моя тетя по материнской линии - работала провизором в Ленинакане, отпускала лекарства не одному поколению гюмрийцев.
Из семейной хроники тети Мани, которая по возрасту из тех, кого по убеждению автора интернетовского призыва "не жалко". Мне жалко. Жалко стариков, которых подталкивают на выход, с которыми, да, трудно, но без которых - пусто.
Почему? Обрывается связующая нить с "пра-пра", с уходом родителей слабеет линия обороны собственной жизни, образуется брешь, пустота, теперь впереди своих детей и внуков оказываешься ты.
Дети, растущие в семье без стариков, невольно проигрывают тем, которые растут с бабушками и дедушками (проверено на себе). Минус воспитывающая уважение к старшим завершенность рассадки по-кавказски, когда во главе стола старики. А право первого голоса, открывающего застолье, а передаваемые из поколения в поколение семейные саги… Вот одна из них.
…Дядя Коля, муж тети Мани, работал в стройуправлении, крепче крепкого дружил с неженатым прорабом Мушегом (назову его так) и было у них все пополам и все друг для друга. Тетя Маня часто носила Мушегу обеды, когда надо убирала в доме холостяка, лечила при недомоганиях – пусть не врач, но, все-таки, фармацевт.
Дядя Коля, тоже прораб, но на другой стройплощадке, сделал Мушега крестным своего первенца, вместе ходили на Арпачай ловить рыбу, и жили душа в душу, пока однажды ночью за дядей Колей не пришли. Обвинили в приписках и хищениях социалистической собственности, обвинение обозначили как вредительство, а это уже статья политическая. И загремел прораб Николай Лачинян на полных восемь лет без права переписки в далекую Караганду.
Попавшая в беду тетя Маня не осталась в одиночестве: рядом были сестры, не отвернулись соседи, друзья… Но больше всех помогал семье Мушег. У него тетя Маня хранила оставшиеся семейные драгоценности, собранные на черный день деньги. Мушег и сам время от времени приносил жене друга часть собственной зарплаты, помогал составлять заявления в прокуратуру. Принималось как должное – на то и друг.
Однажды в дверь тети Мани постучали, незнакомец передал записку, выброшенную мужем из вагона поезда в слабой надежде, что попадется добрый человек, поднимет, переправит по адресу. Вот такой добрый человек и стоял перед дверью.
Тетя Маня прочитала записку и не поверила глазам - муж сообщал, что посадили его по наводке Мушега. Такой удар трудно было выдержать, но еще сложнее оказалось следовать требованию дяди Коли: чтоб избежать новой подлости, никак и ничем не показывать Мушегу, что о его предательстве она знает, продолжать делать вид, будто ничего не изменилось и все остается на своих местах.
Так тетя Маня прожила еще четыре года, пока не вернулся из лагеря муж. В тот же день с букетом цветов и бутылкой коньяка к Лачинянам пришел Мушег. Дверь открыл дядя Коля, но подбежавшая тут же тетя Маня отстранила его, встала впереди и влепила предателю оглушительную оплеуху. Со всей силы и от всей души потомственной гюмрийки.
…Вскоре супруги переехали в Ереван, дядя Коля стал работать водителем на строительстве оперного театра, иногда (мы жили рядом) брал меня в грузовик покатать. Запала в память фанерная кабина, резкий запах бензина и автомобильный сигнал, получаемый от прикосновения двух зачищенных проводов.
Старшие при детях о Мушеге ничего не говорили, причин предательства я так и не узнал, могу предположить – тетю Маню считали в Ленинакане лучшей красавицей.
…Первым умер дядя Коля, тетя Маня скончалась девятнадцать лет спустя. История помнится до сих пор. Почему вспомнил и решил рассказать? Забывать прошлое, даже если это прошлое отдельной семьи, клана, круга друзей, нельзя. Эту память хранят старики. Пусть прошлое уходит восвояси. Такая опасность, кажется, у нас впереди и эта мысль тревожит.
Из практических советов. Внук известного писателя Виктора Шкловского рассказывал. "То, что дедушка состарился, мы поняли, когда во время застолий перестали слышать его голос. Он был вместе со всеми, но раньше говорил, а тут вовсе перестал. Знаете, почему? Потому что перестали его слушать".
Говорят, стар будешь, а молод – никогда. Помните и живите долго.
