Аветик Бурназян рано осиротел – его воспитывала, фактически, старшая сестра. Семья была интеллигентная, вопросам образования внимание уделялось повышенное, и Аветик еще в юном возрасте постановил для себя, что станет врачом.
Он родился 20 апреля 1906 года в Нор-Баязете (ныне Гавар), школу окончил в Ереване и поступил на медицинский факультет университета. Четыре года отличной учебы позволили ему перевестись в Военно-медицинскую академию в Ленинграде, и специфика этого учебного заведения сыграла роль в том, что гражданский доктор понемногу начал становиться военным.
Бурназян работал и как практикующий врач, и как теоретик в невропатологии. Исследования бокового склероза, например, им проведенные, были высоко оценены старшими по возрасту и званиям коллегами, и молодому специалисту прочили большое будущее.
Если в конце 1930-х войной пахло в воздухе, то в 1939-м, когда случилась финская война, стало ясно, что это только самое начало чего-то большего и страшного. На финской Бурназян начальствовал над санитарной службой одной из армий, а в Великую Отечественную возглавил медицинскую службу Калининского фронта, а затем его перевели на Дальний Восток. Весь его военный путь был отмечен множеством орденов и медалей – список их велик, одних только орденов Ленина Герой соцтруда Аветик Бурназян получил девять.
После войны Советский Союз полным ходом начал исследования по созданию ядерного оружия, и в 1947 году при Минздраве было создано Третье Главное управление, ответственное за разработку норм и правил радиационной безопасности и организацию медобслуживания работников атомной промышленности. Возглавить управление, в которое вошла и радиационная лаборатория (из нее потом вырос Институт биофизики Минздрава СССР), было поручено Бурназяну.
Третье управление имело особый статус – своего рода государство в государстве. Вначале даже такие светила, как Курчатов, плохо себе представляли опасность и последствия радиационного облучения. А такие, как Бурназян, вооруженные соответствующей теорией, знали немного больше, но все равно недостаточно.
Недостаточно, пока не было проведено первое испытание советского ядерного оружия под Семипалатинском. После взрыва наблюдатели заметили степных орлов с опаленными крыльями – они не могли взлететь, это было понятно, но двигались очень уж странно. Недоумение рассеял Бурназян, сказавший в мгновенно повисшей гробовой тишине: птицы ослепли от вспышки. В этот момент стало ясно не все, но многое. Ученый тогда не знал, что его разработки пригодятся на практике уже после его смерти – во время катастрофы в Чернобыле.
Апокалипсис по-американски: маленьких атомных бомб не бывает, бывает полный капут>>
Но это будет потом, а в те годы в СССР атомную отрасль курировало министерство среднего машиностроения, и появилось министерство общего – строили ракеты. Здесь Бурназян понадобился вновь, с его Третьим управлением.
Работы было немеряно: нужно было обеспечить защиту людей при контакте с ракетным топливом, жидким и твердым, думать о безопасности при запуске ракетной техники. Дальше – больше: гигантский объем исследований был выполнен при разработке систем жизнеобеспечения для участников космических проектов, личного состава атомного флота – ледоколов и подводных лодок.
Последние четверть века жизни, с 1956 по 1981 год, Аветик Игнатьевич был заместителем министра здравоохранения СССР. Казалось бы, вот она – мирная работа, но какое там… Это же были годы настоящего научного прорыва – в космос и в тайны атомного ядра, вот и приходилось курировать всякие секретные и безумно важные проекты. До развала страны и фактической ликвидации науки оставалось еще много времени.
Генерал-лейтенант медицинской службы, кавалер бесчисленных орденов и медалей, Аветик Бурназян академиком так и не стал. Не потому, что его "зажимали", вовсе нет – он работал, занимался делом, а не гнался за званиями и титулами.
Он только две диссертации написал, даже не диссертации, а провел самостоятельные научные исследования в медицине. А ордена и высокое воинское звание – так это государство оценивало, не он же их просил.
