Вертолет поднялся в воздух ровно в полдень, взял курс на Горис, а уже минут через пятнадцать пилот "вертушки" доложил.
— Приказано изменить эшелон и уйти в сторону.
— От кого приказ? - удивился Сурен Арутюнян.
— В воздухе министр обороны, мы оказались на его пути. У самолетов сопровождения приказ сбивать все воздушные цели. Что прикажете делать?
— Сообщить охране, что в вертолете первый секретарь ЦК. Курс менять не будем.
Время за бортом - осень 1989-го года. Цель поездки - совещание с руководителями приграничных с Азербайджаном районов по случаю обострения обстановки в Нагорном Карабахе и, как тогда писали, "вокруг него".
Арутюнян летел в Горис разбираться с делами на месте, Дмитрий Язов спешил в Ереван после захвата народными ополченцами нескольких единиц боевой техники. Такого в СССР еще не было, да и многое из того, что происходило тогда в Армении, происходило в стране впервые.
...Арутюнян сменил Демирчяна в очень тяжелое для себя и республики время, и это был совсем не тот случай, когда с назначением можно было поздравлять. Демирчяна проводили с улюлюканием, преемника встретили, холодно, ощетинившись: неважно кто будет у руля, нужно, чтоб стал кто-нибудь из АОД (Армянское общенациональное движение - ред.), который тогда на полном серьезе признавался выразителем народных дум.
А Арутюнян кто? Комсомольский вожак, привезенный из Москвы и посаженный в Ереване на скамейку запасных. В 1988 году выдвинут на первую позицию, чтоб отвечать за все: от коррупции в высших эшелонах власти до вывода Нагорного Карабаха из состава Азербайджана и плавного вхождения автономной области в состав Армении. Как?
Карен Демирчян, пришедший однажды (кажется в первый и последний раз) на площадь Свободы, задал взбудораженному митингу встречный вопрос, и он звучал точно так же: "Как?!...".
— Карабах, он что, у меня в кармане, вынуть и положить? (Последовал выразительный жест с выниманием автономной республики из кармана пиджака).
Этого Демирчяну не простили. Это было откомментировано как глумление бездушного партийного босса над святыми народными чувствами, хотя Демирчян и все руководство Армении хотели видеть Карабах свободным ничуть не меньше, чем Тер-Петросян и его команда. Но между "хотеть" и "суметь" дистанция огромного размера.
На моей памяти никого из первых лиц Армении не били так больно и так часто как Сурена Арутюняна. Он пытался договориться, поладить, не обострять отношения и в этом сильно ошибался. Думал, обойдется, рассчитывал нащупать точки соприкосновения, найти общий язык - не получилось ничего. Потому что получиться не могло: ни у него, ни у другого, ни у третьего. Наступала новая эра, эра общего немилосердия, нужны были новые люди, все дело в том - какого качества.
…А потом случилось землетрясение. Казалось, беда такого масштаба отодвинет внутренние распри, объединит всех, но нет, Арутюняна и тут оставили без поддержки, а затем и вовсе ушли. Послом в Марокко, советником в МИД СССР, послом Армении в Минск. Дальше пенсия и, как водится, мемуары.
…А в тот день вертолет с первым секретарем на борту продолжал полет в Горис. Арутюнян находился в своем армянском небе, на своей высоте и не сошел с курса, которым летел. Даже когда на горизонте в сопровождении истребителей появился самолет министра обороны и маршала Советского Союза.
— А вдруг собьют, - спросил я тогда Арутюняна.
— Умрем героями, - мрачно отшутился он…
