Влюбленная в Армению, или Как Надежда Мандельштам превратила Анну Ахматову в Ануш

© Sputnik / Алексей Даничев / Перейти в фотобанкОткрытие памятника Осипу и Надежде Мандельштам в Петербурге
Открытие памятника Осипу и Надежде Мандельштам в Петербурге - Sputnik Армения
Подписаться
Эта маленькая женщина, Надежда Хазина, всю жизнь прожила то просто в нужде, то в нужде отчаянной. В самом конце ее не бросили, за ней, больной, следили и ухаживали, и это стало единственным воздаянием за честно и чисто прожитую жизнь. В 23 года она сталa Надеждой Мандельштам, подписав себе приговор.

В одной саратовской еврейской семье 30 октября 1899 года родилась девочка Надя. Семья по тем временам была вполне обеспеченной, проблем с достатком не испытывала и даже переехала в Киев, где отец получил место присяжного поверенного Киевского судебного округа. Все, однако, закончилось вместе с революцией, и отныне Надежда уже не могла полагаться на отца в решении вопросов обеспечения.

Ей было тогда 18, а еще через два года она знакомится с Осипом Мандельштамом, уже тогда известным поэтом, который, правда, совершенно не вписывался в новые времена. Так и не вписался он и потом, поэзия его от этого хуже не стала, а вот обреченность висела над ним и ему подобными дамокловым мечом, который, как правило, падал неумолимо.

© Sputnik / Алексей Даничев / Перейти в фотобанкОткрытие памятника Осипу и Надежде Мандельштам в Петербурге
Влюбленная в Армению, или Как Надежда Мандельштам превратила Анну Ахматову в Ануш - Sputnik Армения
Открытие памятника Осипу и Надежде Мандельштам в Петербурге

Сказать, что этим браком Надежда Яковлевна поставила себя в разряд "отверженных" новыми порядками – значит, не сказать ничего. Жизнь ее стала воплощением часто упоминаемого изречения про путь через тернии к звездам – пусть даже звезды эти остальные люди увидели слишком поздно.

Это потом она напишет два тома воспоминаний, прочтя которые, Иосиф Бродский скажет, что эти две книги стали "Судным днем на Земле для ее века и для литературы ее века". Она прошла через аресты мужа, опасаясь собственного, заучивая стихи и прозу Осипа Эмильевича наизусть, чтобы не хранить опасные рукописи, скитаясь по всей огромной стране.

"Товарищем черных дней" назвал ее Мандельштам. Собственно, у него "белых" и не было – ну, разве что в детстве.

Путешествие в Армению супруги предприняли по двум соображениям: во-первых, Осип Эмильевич очень хотел оказаться здесь, к тому же, он полагал, что дальний вояж позволит устранить угрозу ареста или хотя бы оттянуть его. Только не надо спрашивать, за что арестовывать Мандельштама – писал ведь стихи, да еще имел наглость их читать, железные ведь основания для ссылки.

© Sputnik / Перейти в фотобанкПоэтесса Анна Ахматова в семье Мандельштамов
Влюбленная в Армению, или Как Надежда Мандельштам превратила Анну Ахматову в Ануш - Sputnik Армения
Поэтесса Анна Ахматова в семье Мандельштамов

Надежда Яковлевна вспоминает, что муж однажды читал свои первые стихи об Армении Чаренцу: "Он их тогда только начал сочинять — Чаренц выслушал и сказал: "Из вас, кажется, лезет книга". Осип был необычайно доволен такой реакцией, он сказал мне: "Ты слышала, как он сказал? Это настоящий поэт". Да, вот еще и знакомство с Чаренцем – тут вообще расстрелом пахло.

В Армении Мандельштамы познакомились с известным биологом Борисом Кузиным, который впоследствии рассказывал, что поэт вместе с женой мечтал выучить армянский язык и как можно дольше не возвращаться в Россию.

"Только в обстановке древнейшей армянской культуры, через врастание в жизнь, в историю, в искусство Армении может наступить конец творческой летаргии. Возвращение в Москву исключено абсолютно", - говорил Осип Мандельштам.

Первое, что Мандельштамы осознали, – это одиночество Армении. Одиночество культурное, политическое и религиозное. Впрочем, и сейчас ничего не изменилось.

© Public domainПоэт Егише Чаренц
Влюбленная в Армению, или Как Надежда Мандельштам превратила Анну Ахматову в Ануш - Sputnik Армения
Поэт Егише Чаренц

Мандельштам не любил Византию и вовсю враждовал с ней, а вот противопоставление ее Армении пришлось поэту по душе. Мастер звука и гений стиха, Мандельштам не мог не отметить факта, что даже в языковедении Армения осталась одна – армянский так и не объединили в одну семью с другими языками, как ни пытались. Так и оставили – тоже в одиночестве.

"Зубы зрения крошатся и обламываются, когда смотришь впервые на армянские церкви. Армянский язык — неизнашиваемый — каменные сапоги. Ну, конечно, толстостенное слово, прослойки воздуха в полугласных. Но разве все очарованье в этом? Нет! Откуда же тяга? Как объяснить? Осмыслить? Я испытал радость произносить звуки, запрещенные для русских уст, тайные, отверженные и, может, даже — на какой-то глубине постыдные", — поэт был в восхищении.

Они вернулись, конечно, и бросились всем рассказывать об удивительной стране с "близоруким небом", о государстве "орущих камней", "еще не оскверненных Византией". Анна Ахматова стала первой "жертвой" этой любви.

"Мы вернулись из Армении и прежде всего переименовали нашу подругу. Все прежние имена показались нам пресными: Аннушка, Анюта, Анна Андреевна. Новое имя приросло к ней, до самых последних дней я ее называла тем новым именем, так она подписывалась в письмах – Ануш. Имя Ануш напоминало нам Армению", - писала о счастливых и беззаботных днях Надежда Яковлевна. Их ведь было так мало у этой пары – беззаботных и спокойных дней…

Как-то она обмолвилась, что пробовала уговорить мужа поселиться в Армении навсегда. Но, как и следовало ожидать, поездка в Армению не спасла Мандельштама ни от арестов, ни от ссылки – такой, что до сих пор со стопроцентной уверенностью нельзя указать точное место смерти поэта – где-то рядом с Владивостоком…

А Надежда Яковлевна, после долгих мыканий, вернулась в Москву только в 1965-м, больная сердцем – физически и морально. Посещали ее самые близкие люди – Ахмадуллина, Аверинцев, Шаламов, Бродский, другие...

Съемочная группа международного фестиваля дудука в Армении - Sputnik Армения
"Внук Мандельштама", или Почему в Армении все первое, в крайнем случае — второе

Она умирала тихо в своей квартирке, пока вокруг Москва шумела Олимпиадой. И в предпоследний день 1980 года Иосиф Бродский написал некролог, который, как и все, что выходило из-под пера этого человека, стало нетленным литературным произведением.

"Десятилетиями эта женщина находилась в бегах, петляя по захолустным городишкам Великой империи, устраиваясь на новом месте лишь для того, чтобы сняться при первом же сигнале опасности. Статус несуществующей личности постепенно стал ее второй натурой. Она была небольшого роста, худая. С годами она усыхала и съеживалась больше и больше, словно в попытке превратить себя в нечто невесомое, что можно быстренько сложить и сунуть в карман, на случай бегства. Также не имела она никакого имущества. Книги, даже заграничные, никогда не задерживались у нее надолго. Прочитав или просмотрев, она тут же отдавала их кому-нибудь, как собственно и следует поступать с книгами. В годы ее наивысшего благополучия, в конце 1960-х – начале 1970-х, в ее однокомнатной квартире, на окраине Москвы, самым дорогостоящим предметом были часы с кукушкой на кухонной стене. Вора бы здесь постигло разочарование, как, впрочем, и тех, кто мог явиться с ордером на обыск. Отщепенка, беженка, нищенка-подруга, как называл ее в одном из своих стихотворений Мандельштам, и чем она, в сущности, и осталась до конца жизни".

Лучше Иосифа Александровича все равно не скажешь. Такой она и осталась в памяти – маленькая женщина-героиня.

Лента новостей
0