"Нелюбовь" — социальная драма одного из самых успешных тандемов современного кинематографа — режиссера Андрея Звягинцева и оператора Михаила Кричмана, авторские "изящества" которых в очередной раз поддержал продюсер Александр Роднянский, кажется, неподдельно верящий в сакральное значение цифры три. И, быть может, вполне обоснованно. Это третье совместное произведение троицы с интервалами в три года.
Все началось со Специального приза жюри в конкурсной программе "Особый взгляд" за фильм "Елена" в тех же самых Каннах в 2011.
Тремя годами позже появился "Левиафан", принесший Звягинцеву каннский приз за лучший сценарий.
Минули очередные три года, появилась "Нелюбовь" — социальная драма, смысловую точность названия которой не так уж просто перевести на иностранные языки. Но ведь гораздо важнее названия — смысловая нагрузка самого фильма, а этого у Звягинцева — хоть отбавляй.
В сюжет картины заложена обычная семейная драма.
В совместной жизни Жени и Бориса наступил необратимый кризис — брак разрушается, но никого из супругов это сильно не гложет: и муж, и жена успели к тому времени обзавестись любовниками, с которыми и планируют свое дальнейшее будущее.
Но у супружеской пары есть сын, двенадцатилетний Леша, который внезапно исчезает из дома.
С этого момента фильм о семейном конфликте начинает перерастать в глубокую социальную драму, а то и — в социальный триллер. Зритель начинает погружаться в продолжительные душераздирающие поиски, ведь вместе с Лешей, а точнее гораздо раньше, пропали моральные нормы, пропало неравнодушие, ответственность, совесть.
Леша — пропавшее человеческое лицо, которое, подобно Диогену Синопскому, с фонарем в руке при дневном свете ищут зрители.
Но и сам зритель должен быть начеку, чтоб самому не потеряться, ибо в конце невидимого слепым обществом тоннеля Леша, кажется, уже потушил свет.
Так же как в "Левиафане" Звягинцев беспощаден к зрителю, не щадит и блистательный оператор Кричман, суровая эстетика которого сжимает сердце в кулак. Южное Тушино ничем не милосерднее Баренцева моря в "Левиафане". Минималистские звуки Евгения Гальперина тревожат хлеще Филиппа Гласса, пытаясь донести до нас нарастающий "звягинцевский алармизм" — самым опасным социальным чудовищем, разлагающим общество "Левиафаном" является не ненависть, а именно — Нелюбовь, от которой до любви, увы, шага нет.
