Марианна Пайтян
Анестезиолог-реаниматолог Геворк Мсрян во время службы военврачом получил в подарок часы от министра обороны Карабаха: часы внезапно остановились 9 ноября. Геворк так и не отдал их в ремонт. Теперь они напоминают ему не только о двух счастливых годах во время военной службы в Мартуни, но и ад тех 15 дней войны осенью 2020 года в мартунинской городской больнице.
Геворк родом из Ширакской области. То, что он должен был стать врачом, казалось, не имело альтернативы. Мать, генетик по профессии, с ранних лет внушала и своему сыну, и окружающим, что Геворк – будущий врач.
"Не знаю, возможно, она спроецировала на мне свою несбывшуюся мечту", - смеется Геворк и добавляет, что в любом случае стать врачом было правильным решением. Он считает правильным и выбор врачебной специализации - анестезиолог-реаниматолог.
Мы беседуем рано утром, после ночного дежурства. "То, что ночь и день смешиваются, и зачастую ночью бодрствуешь, а днем приходится спать - ничто, по сравнению со спасенными жизнями. Конечно, стресса много", - говорит Геворк, но при этом добавляет, – "Со временем организм закаляется и привыкает к стрессам. Вначале было много трудностей, не хватало опыта и знаний, чтобы отбросить в сторону эмоции. Сегодня, во время того же стресса, сердцебиение не так учащается, да и кровяное давление не поднимается так, как раньше".
На службу в Карабах Геворк Мсрян попал уже после окончания ординатуры. Он рассказывает, что для него это были лучшие два года.
" Это была хорошая школа, огромная ответственность, когда ты отвечаешь за здоровье и жизни солдат нескольких оборонительных районов. Я часто думал о том, каковы будут мои действия, если начнется широкомасштабная военная операция. Это чувство ответственности не давало спокойно спать".
Он всегда держал при себе телефон, даже в душе, и научился работать не просто быстро, а супербыстро.
"Был случай, когда солдат получил ранение в 12-13 км от нашего госпиталя, дорога разбита… Когда мне позвонили, я находился дома, но через 17 минут раненый был в операционной, под наркозом, готовый к операции. В некоторых столичных больницах за это время успевают лишь из приемной в операционную довезти".
Все, что он видел за 15 осенних дней прошлого года, несравнимо ни с чем, хотя в годы его службы ранений среди военнослужащих тоже было немало.
Через два дня после начала войны он был уже в Арцахе, сначала поехал в Степанакертскую республиканскую больницу, увидел, что нехватки кадров там нет, поспешил в военный госпиталь Мартуни, но он был эвакуирован, и, как оказалось, там тоже хватало персонала. В итоге, Мсрян оказался в городской больнице Мартуни, где требовался анестезиолог-реаниматолог. Больница располагалась примерно в 4 км от границы. Стресс был вызван не только невероятной загруженностью, но и тем, что работать приходилось под постоянным обстрелом крупнокалиберного оружия.
С этих касок только что смыли кровь: Telegraph назвал ужасным т.н. "Парк трофеев" в Баку>>
Геворк говорит, что 90% персонала выполняли, кроме всего прочего, еще и функции доноров, потому что в первые дни крови катастрофически не хватало.
"Однажды произошел ближний бой, в этот день в основном привозили военных с огнестрельными ранениями, а до этого были ранения от взрывов мин. Один из моих друзей, доктор Маис Айрапетян, привез раненых, целая санитарная машина и один КамАЗ, наверное, порядка 30 раненых. У нас были две операционные, нам нужно было ориентироваться быстро – у кого крайне тяжелое, кому нужно первым помочь, кого отправить в тыловой госпиталь. Классифицировали – первый раненый, второй раненый… Работа была ответственной, думаю, мы все сделали правильно, в результате четкой организации никого не потеряли".
По словам Геворка, на этой войне ни одно ранение не было похожим на другое: создавалось впечатление, что на каждом испытывали новое оружие. И только одно было общим: независимо от глубины раны и тяжести поражения, ни один из раненых не позволил себе ни стенаний, ни жалоб.
"Это было нелогично, будто они не чувствовали боли… Мы, врачи, работающие с ними, наверное, чувствовали больше боли, чем они. В них не было страха, все хотели обратно на передовую. Бывало, что невозможно было ставить периферические венозные катетеры, потому что все четыре конечности были повреждены. Таких случаев было много. Был парень, в шее 5-6 сантиметровый осколок, он неделю пробыл на передовой, но проникла инфекция, он пришел в больницу, ему удалили осколок, но уговорить его остаться в госпитале или в тылу так и не смогли".
По словам Геворка, у этих мальчишек руки опускались только от плохих вестей с фронта. Но они не думали, "победим мы или нет", вообще, времени на эмоции не было.
"За день до отъезда, ночью, я делал искусственное дыхание раненому при свете телефона. Свет не включали, потому что летели беспилотники и свет, который вы видели, мог стать последним, что вы увидели в своей жизни. Я услышал взрыв, но не мог оставить солдата, потому что он самостоятельно не дышал… Потом я узнал, что дом, в котором я жил два года во время службы, пострадал от "Града", на футбольном поле образовалась яма размером в два "КамАЗа". Но об этом я уже думал после возвращения в Ереван, воспоминания стали приходить позже".
В середине октября Геворк вернулся в Ереван. Признается, что после этого ему было стыдно звонить другу - Маису, который остался в Арцахе и продолжал каждый час рисковать своей жизнью, спасая другие.
"Маис обручился 26 сентября, а на следующий же день уехал в Арцах. Маис делал самую опасную работу - эвакуировал раненых. Мы дружили со времен совместной службы. Он говорил тогда - не дай бог, но если случится война, я получу "Боевой крест". Таким он был, очень преданным своему делу. Весил, наверное, 50-55 кг, маленького телосложения, но делал невероятную работу…".
Друг Геворка, доктор Арамаис Айрапетян, погиб при взрыве мины в последний день войны.
Доктор Мсрян говорит, что лично он проиграл войну в тот день, когда вернулся в Ереван, а все те, кто остался в Арцахе, независимо от исхода войны - победили…
