А в Японии что? Оглушенный последствиями атомного удара император Хирохито собрался выступить перед народом, чтоб сказать: "Я не желаю дальнейшего разрушения культур, не хочу больше несчастий для других народов мира. Именно поэтому мы должны принять невыносимые условия и капитулировать". По сути правильно - против лома (тем более атомного) нет приема, но дальше похоже на детектив.
Чтоб не допустить пораженческого выступления императора, военное руководство страны замыслило переворот, первым пунктом которого значилось выкрасть пленку с записью о полной и безоговорочной капитуляции. Переворот не удался, император свое сказал (15 августа 1945 года), советские войска двинулись вглубь Манчжурии и началось…
В своем кабинете первым застрелился (традиционным харакири пренебрегли) министр обороны Анами, за ним последовал премьер-министр Тодзио (промахнулся), принц Коное отравился ядом, а харакири совершили фельдмаршал Сугияма, другие генералы, министры и высокие чиновники.
Сопоставляем японскую историю с армянской. И там, и здесь война проиграна, но в японском случае виновных в разгроме искать не пришлось – премьер и его генералы искупили вину самоубийством, между тем у нас тот классический случай, когда поражение - сирота, и отвечать за нее некому. Стало быть, и стреляться незачем, разве что повиниться с той или иной степенью искренности, что Пашинян и сделал.
Тем, кто требует четкого ответа на вопрос "Кто виноват в карабахском поражении?", отвечают: "Ждите, возбуждено более тысячи уголовных дел, как найдем, так сразу…".
Такой ответ общество не устраивает. И тут же возникают вопросы вначале о мере ответственности, затем о наказании либо самонаказании – тут уже как совесть подскажет.
С какой стати командирам армянских армейских корпусов стреляться, если они в сражении не участвовали, ничего врагу не сдавали или воевали настолько, насколько им позволили? (Войну Армении официально никто не объявлял). А те, кто сражался, но не победил, выходит, тоже не виноват, потому что приказов о наступлении практически не было, а о сдаче территорий и населенных пунктов - сколько хотите.
Встает вопрос: если удержать могли, а уходили, то почему? Ответ прост и непробиваем как армейский бронежилет - приказы в армии не обсуждаются, а выполняются.
Сегодня идут споры - кто во время войны был первый командир: начальник Главного штаба или Верховный главнокомандующий? Между тем, кто бы им ни был, стреляться никто не станет, но ответственности за поражение тоже не избежать.
Командирам, не утратившим достоинство офицера (таких в нашей армии подавляющее большинство), трудно унять обиду за случившееся и их можно понять.
Здесь снова к прошлому. Великая Отечественная. Армия во главе с командармом генералом Самсоновым пытается прорваться из окружения. Попытка проваливается. Самсонов говорит: "Моя жизнь как военного деятеля окончена".
Генерал застрелился. Но это был тот случай, когда Самсонову суждено было стать известным не громкой победой, а сокрушительным поражением. Возможно, судьба была несправедлива к военачальнику с блестящей карьерой, но именно её трагический финал сделал его бессмертным, - вспоминали сослуживцы.
…Отстаивают честь по разному, относится это как к военным, так и гражданским, карабахская война дала тому много примеров. Надо ли объяснять, что означает для армянина поднимаемый собственными руками, переходящий от старших к младшим дом, который называют еще и очагом. Ведь он не просто дает кров, он греет, кормит, защищает. Он твое прошлое, твой сегодняшний, твой завтрашний день, и вот приходят к тебе и говорят: "Уходи, это все теперь наше!". Дают на сборы день, два, а то и несколько часов. Ждать помощи не от кого, власти увлечены очерчиванием границ с помощью GPS.
И тогда, чтоб не оскверняли родной очаг, люди его сжигают, оставляя врагу пепелище. По существу то же самосожжение. Да, дома уже нет, но и чувства, что ты потерял достоинство и совесть, тоже нет. Тот случай, когда каждый решает за себя.
