Сергей Маркедонов, ведущий научный сотрудник Центра евро-атлантической безопасности Института международных исследований МГИМО – для Sputnik Армения
Исполнилось 26 лет с момента вступления в силу Соглашения о бессрочном прекращении огня в Нагорном Карабахе (12 мая). До сегодняшнего момента оно остается фактически единственным документом, определяющим условия перемирия в этой "остуженной", но так и не потушенной до конца горячей точке на территории бывшего Советского Союза. И говорить о наступлении устойчивого мира в Карабахе пока что не приходится.
Как оценивать значимость Соглашения сегодня? Можно ли считать его эффективным, если конфликтующие стороны и посредники в урегулировании конфликта за все это время так и не смогли достичь компромиссного решения?
Как уйти от путаницы?
Прежде всего, необходимо внести ясность, о каком документе мы собственно говорим, обсуждая условия карабахского перемирия. Сюжет этот не так прост, как может показаться на первый взгляд. Из года в год, из публикации в публикацию кочует определения Соглашения о прекращении огня в Карабахе как "Бишкекский протокол".
Как вузовский преподаватель с многолетним стажем не могу не сказать, что каждый май (пора завершения и сдачи курсовых и дипломных работ) делаю своим ученикам замечания с требованием устранить, казалось бы, очевидную фактическую ошибку - не называть Соглашение от 12 мая "Бишкекским протоколом". Но одно дело – юные исследователи, а совсем другое авторитетные политологи, академические издания, или экспертные доклады, которые из года в год повторяют ту же ошибку.
Между тем речь идет о двух совершенно разных документах. "Бишкекский протокол" - это заявление с призывом к прекращению огня, которое было не дипломатическим проектом, а инициативой парламентариев (Межпарламентской ассамблеи СНГ и высшего законодательного органа Кыргызстана). Оно было подписано 5 мая 1994 года, а через три дня в текст были внесены некоторые поправки.
Протокол не был юридически обязывающим документом. По своей стилистке это была декларация о намерениях, не более того. И в первую очередь потому, что у парламентариев не было ни ресурсов, ни возможностей контролировать военные силы конфликтующих сторон, отдавать им приказы и следить за их неукоснительным выполнением.
Тщания Баку и брюссельские коллизии по Карабаху - что дало Еревану "Восточное партнерство"
Конечно, значимость любой декларации не стоит приуменьшать, ибо если нет публично провозглашаемых позитивных устремлений, то не будет и реальных шагов по прекращению вооруженного противостояния. Однако "Бишкекский протокол" не устанавливал перемирия, он стал только важным шагом на пути к нему.
Соглашение о бессрочном прекращении огня – документ совсем иной стилистики. Оно устанавливало конкретные сроки полной остановки вооруженного противостояния, а также такие форматы, как обмен текстами приказов представителей конфликтующих сторон и прекращение боевых действий, согласование рубежей развода войск. В преамбуле Соглашение позиционировалось как отклик на призыв о прекращении огня, изложенный в "Бишкекском протоколе". То есть оно превращало политическую декларацию в реальные шаги по остановке военного противостояния, намерения в практику.
Текст Соглашения был подписан в три этапа (9 мая 1994 года в Баку, 10 мая в Ереване и 11 мая в Степанакерте), после чего оно вступило в силу. Таким образом смешивать данный документ с "Бишкекским протоколом" для серьезного исследователя недопустимо.
Почему же сплошь и рядом мы видим эту путаницу, воспроизводимую с завидной регулярностью? Рискну предположить, что фокусировка внимания на подготовке Соглашения от 12 мая 1994 года показала бы один момент, не слишком выгодный для обличителей российского "геополитического ревизионизма", а именно решающую роль Москвы в посредничестве между конфликтующими сторонами при установлении перемирия.
Американские и европейские дипломаты и эксперты более склонны к тому, чтобы говорить о продуктивности многосторонних миротворческих форматов. "Монополия" России рассматривается ими как опасный вызов.
Впрочем, за возникновение подобной ситуации свою ответственность несет и российская сторона, упустившая инициативу в формировании карабахского миротворческого нарратива. Фактически кроме Владимира Казимирова, в прошлом специального представителя президента РФ, а также сопредседателя Минской группы ОБСЕ от России никто не занимался детальными разъяснениями на эту тему. Речь, подчеркну особо, о последовательной стратегии, а не заявлениях и комментариях в связи с очередной годовщиной.
Между тем в свой актив Москва могла бы записать и Соглашение по укреплению режима прекращения огня в нагорно-карабахском конфликте (1995), и Майендорфскую декларацию 2008 года – первый документ с момента перемирия, подписанный совместно президентами Армении и Азербайджана, и посредническую миссию апреля 2016 года, благодаря которой была завершена "четырехдневная война", самая мощная военная эскалация на линии соприкосновения, начиная с мая 1994 года.
Но сколько бы ни был очевиден вклад России в миротворческий процесс, никто особо об этом говорить не хочет, в лучшем случае отмечая "многосторонние усилия". Притом, что и сегодня Нагорный Карабах остается той точкой Евразии, где российские дипломаты осуществляют тесную кооперацию с американскими и французскими коллегами, а их усилия позитивно оцениваются и в США, и во Франции (две эти страны наряду с РФ являются сопредседателями Минской группы ОБСЕ).
Соглашение 1994 года: сохраняющаяся актуальность
Но почему же мы вновь и вновь обращаемся к Соглашению от 12 мая 1994 года? Не слишком ли мы преувеличиваем его значение, если и сегодня содержательные переговоры о статусе Нагорного Карабаха, об освобождении районов, прилегающих к территории бывшей Нагорно-Карабахской автономной области, демилитаризации и возвращении беженцев не ведутся? Мирное урегулирование по факту заменено конфликтным менеджментом, попытками снизить количество инцидентов, реализовать механизмы обмена военнопленными и ввести, наконец, эффективный мониторинг за нарушениями режима прекращения огня.
Думается, прав ереванский журналист Давид Петросян, когда говорит о том, что военная фаза конфликта могла завершиться и раньше, так как краткосрочные соглашения о прекращении боевых действий достигались не единожды и до мая 1994 года. Однако они раз за разом срывались, не выполнялись. В мае же 1994 года была предложена формула бессрочного, не ограниченного жесткими дедлайнами перемирия. И вступление в силу этих договоренностей остановило войну, продолжение которой было чревато втягиванием в конфликт других сил.
Напомню, что в ходе военных действий сухопутную границу с Арменией закрыла Турция. Беспокойство о ситуации по соседству проявлял и Иран. А на карабахских фронтах свои силы попробовали и афганские моджахеды, и северокавказский террорист номер один Шамиль Басаев. Таким образом, прекращение активных военных действий само по себе было чрезвычайно важно, как бы потом ни развивался процесс мирного урегулирования. Сегодня эту простую мысль не стоит забывать.
За 26 лет после перемирия за столом переговоров были озвучены все сколько-нибудь релевантные идеи разрешения конфликта. Это и "пакетный план" (решение всех спорных вопросов синхронно), и "поэтапный подход" (предполагающий стадиальный алгоритм), и проект "общего государства". Но по-прежнему стороны конфликта не готовы к уступкам по всем имеющимся вопросам (будущий статус Нагорного Карабаха, районы вокруг бывшей Нагорно-Карабахской автономной области, возвращение беженцев). Ожидать новых прорывных идей по урегулированию конфликта в ближайшей перспективе также не приходится.
В ноябре 2019 года исполнилось 12 лет с момента выработки "Мадридских принципов", включивших в себя основные положения мирного урегулирования. В июле прошлого года отмечался десятилетний юбилей с момента публикации обновленного варианта "базовых принципов", в соответствии с которым страны-сопредседатели Минской группы ОБСЕ рекомендовали конфликтующим сторонам "достичь соглашения".
Однако за все время стороны не сделали даже минимальных шагов по имплементации параметров, предложенных Баку и Еревану дипломатами-посредниками. Таким образом, обновленные "Мадридские принципы" остаются "риторической фигурой", а не действующим алгоритмом достижения мира.
Опасность новой эскалации в Карабахе, или Почему Алиев готов встречаться с Пашиняном
То, что "на столе переговоров", давно не секрет. Конфликт включает в себя как элементы национального самоопределения (то, за что начали выступать армяне НКАО еще в конце 1980-х годов), так территориальной целостности (районы вокруг бывшей автономии в составе Азербайджанской ССР не могли и не хотели поддерживать идеи "миацума"). Но указанные выше коллизии в рамках международного права возникли отнюдь не с карабахским конфликтом. И вряд ли в обозримом будущем они разрешатся.
Думается, настала пора честно признаться самим себе: постсоветские конфликты надолго переживут распад СССР. Они не могли быть разрешены сразу же после исчезновения единого союзного государства, как и не могут быть в ускоренном режиме урегулированы противостояния, возникшие в ходе распада Югославии, а также крупных европейских империй. Такие конфликты - порождение националистического дискурса, который выходит на смену лояльности полиэтничным образованиям.
И потому одного желания посредников распутать конфликтный узел недостаточно. Нужны усилия самих национальных элит, которые на этапе формирования собственного самостоятельного государства слишком остро и болезненно воспринимают даже идею компромисса, не говоря уже о практических шагах по реализации сложных договоренностей.
В этом контексте значение Соглашения, вступившего в силу 26 лет назад, нельзя недооценивать. Его пафос в том, что по Карабаху возможно любое политическое решение. И то, где будет доминировать принцип национального самоопределения. И то, где предпочтение может быть отдано более консервативному принципу территориальной целостности. Не исключено какое-то компромиссное сочетание обоих этих принципов. Но самое важное - это отказ от принуждения к тому или иному решению военным путем, опора исключительно на переговоры. Даже если они и тянутся долгие десятилетия.
Впрочем, переговорный процесс в Карабахе сопровождается нарушениями перемирия. Они регулярны. И даже распространение пандемии коронавируса не остановило всплески вооруженного насилия на линии соприкосновения сторон, а также вдоль армяно-азербайджанской границы за пределами собственно карабахской территории.
Почему затих "карабахский маятник", или Есть ли польза от переговоров "на ногах
События же апреля 2016 года показали, сколь зыбким может быть режим прекращения огня и сколь тонкой грань между войной и неурегулированным конфликтом. И потому Соглашение, достигнутое 26 лет назад, по-прежнему остается своеобразным ориентиром, первым шагом, который указывает тот путь, который всем еще предстоит пройти.
