ЕРЕВАН, 26 фев – Sputnik. Увлекательные моменты из жизни известного советского, армянского и российского скульптора Николая Никогосяна в преддверии юбилейной выставки мастера в Третьяковке рассказал на страницах "Коммерсанта" его племянник режиссер Ашот Джазоян.
Выставка "Уходящая классика", посвященная 100-летию выдающегося мастера скульптуры Николая Никогосяна, откроется на этой неделе в Третьяковской галерее. 130 скульптурных, живописных и графических работ, представленные на выставке, созданы им за 70 лет творческой деятельности.
Джазоян пишет, что у Никогосяна и в камне, и в дереве, и в бронзе на метафизическом уровне соединилось армянское и русское.
(Ниже приводятся воспоминания Джазояна о дяде)
"Понимаешь я уже в 6 лет пас овец у подножия Арарата. С тех пор я полюбил эти армянские камни, без которых нет моей страны, и они с тех пор рядом со мной в мастерской всю мою жизнь", — рассказывал сам Никогосян.
В 16 лет он танцевал в балете. Однажды пригласил на спектакль отца. Тот сел в первый ряд и вдруг узнал родного сына в образе черта в балетном обтягивающем трико.
"А я перебирал лапками, гримасничал, и отец, которого знало выжившее после революции дворянство Армении, встал, плюнул на сцену и ушел. Такие вольности он не мог простить никому, тем более родному сыну. После он отчитал меня: "На балет больше не пойдешь, голые женщины до добра не доведут. И вообще, искусство выбрось из головы", — рассказывал Никогосян.
Армянские посиделки у Симоновых: на горе Арарат мы пили за победу "Арарата">>
Прошло много лет, и дядя разрешал своему отцу присутствовать на сеансах обнаженной натуры, ну и мне как самому маленькому. Коля (Никогосян — ред.) подмигивал престарелому отцу и продолжал по-армянски: "Пап, помнишь, ты говорил, выбрось из головы голых девушек, а теперь ты смотришь на них не отрываясь".
Его скульптура "Мать-Армения" (это не тот монумент, установленный в ереванском парке Победы, автором которого является Ара Арутюнян — ред.) выполнена из базальта, из тяжелейшего материала,— это пожилая женщина, в ней нет героизма и пафоса, но она — олицетворение самой армянской земли.
Как-то он сказал, что очень устал от одиночества. Я удивился: "Коля, так ты же не один! Друзья, дети, внуки, правнуки! Он говорит: "Нет, не понимаешь ты… Иногда хочется с Ландау поговорить, позвонить Арно Бабаджаняну, сыграть с Баграмяном в нарды…"
Кстати, нарды Никогосяна очень старые, почерневшие, ему их подарил Иван Христофорович Баграмян. Когда создавали музей маршала, к нему пришли с просьбой передать нарды музею. Никогосян наотрез отказался: "Когда умру, тогда и заберете". Они — часть его жизни.
"Как-то Хачатурян пригласил меня и компанию своих друзей к себе домой отметить премьеру балета "Спартак" — Юрий Григорович в Большом театре поставил в 1968 году. И был огромный успех. И я очень волновался, многих не знал. Арам Ильич мне как самому молодому дал сумки с едой и бутылками. А я вижу, позади какой-то тихий очкарик поднимается по лестнице. Я ему и отдал часть сумок, причем самую тяжелую. Потом этот очкарик сел за стол рядом со мной. Долго говорили, хвалили балетмейстера и композитора. И тут Арам Ильич встает и говорит: "А сейчас я хочу услышать мнение о спектакле моего друга Дмитрия Шостаковича".
И тут встает этот очкарик.
Я почувствовал, что у меня пот струится под рубашкой: кто бы мог подумать, что это он? Потом, когда прощались, я хотел пораньше встать, чтобы попросить прощения у Дмитрия Дмитриевича, и вижу, что тот уже мое пальто снял с вешалки и ждет.
Тогда я ему сказал: "Вы извините меня, я не узнал вас. Могу я чем-то смыть мое нахальство? Что-то сделать для вас?" На что Шостакович ответил: "Да что вы. Мы поровну несли эти сумки. И чтобы вы знали, что я обид не держу, готов вам позировать. Арам Ильич говорит, что вы очень талантливый и неистовый". Ты представляешь, столько лет прошло, а я до сих пор краснею, как вспоминаю это мое нахальство", — рассказывал Никогосян.
Он всегда армянин. И обожает свою огромную семью: грузинскую жену, русских, французских невесток. Когда я маленьким приезжал из Еревана в Москву, он всегда спрашивал: "Ну что, лаваш привез?" И если родственники мне не положили, Коля полдня был не в настроении. И я ходил за ним и повторял: "Дядя Коля, ну что-ты из-за лаваша обижаешься?"
А он мне в ответ: "Это же не просто лаваш — это запах Армении".
… В 100 лет он командует домочадцами. Этот наследуемый патриархат ему достался от отца Баграта. Дом он построил сам со своей супругой Этери по проекту Размика Папяна. Это здание в виде палитры стало лучшим архитектурным сооружением в Москве в 2004 году.
Никогосян — человек действия и он очень сильно влиял на судьбу тех, с кем встречался в жизни. Он даже сыну своему невесту сам нашел. Поехали мы как-то вместе в Ереван, он увидел в церкви незнакомую красивую девушку, привел ее к сыну, познакомил их и поженил. С тех пор она в нашей большой семье. Вот такой он, безостановочный….
Армянский варпет, или Кто стал джинном из бутылки для Арно Бабаджаняна>>
Все друзья семьи Никогосяна знают, что, устав от зимы, пробок, хамства, они всегда могут позвонить ему и напроситься в гости в мастерскую, отдохнуть душой. Он никогда никому не отказывает в гостеприимстве.
Он отложит свой очередной автопортрет и смерит пристальным взглядом: "Что глаза потупил и еле передвигаешь ноги, устал? Сукин сын, тебе не стыдно? Мне 100 лет — а ты устал!".
