Арам Гарегинян, Sputnik Армения.
"Коль умру на чужбине далекой, не увидев родимых полей, положите вы мне на могилу лишь венок из степных ковылей". Эти стихи казачий поэт Николай Келин писал о тех, кто в лихолетье гражданской войны был принужден покидать страну, ставшую чужой.
Но Армения – случай другой. Здесь и поля родные, и земля – не чужая. Ведь и вера была почти одна, и даже "ахмах" (недалекий в переводе — ред.) и "чапалах" (оплеуха) у армян переняли.
Русские, украинцы, поляки…
…Раньше казаки хоронили своих на хуторе Каменка. Теперь он – часть города Степанаван. На кладбище стоят ряды из казачьих могил. Старой орфографии тут почти нет: могилы тут в основном с 20-30-х годов.
Ушедших это беспокоит мало. Предки и потомки – все они лежат вместе. И сраму, как известно, не имут. И бурьян, что закрывал людей с головой, тоже мало кому мешал. Ведь сюда и люди почти не приходили.
Но не зря мы говорили, что своих и чужих на этой земле нет. У смотрителя городских кладбищ Камо Караджяна дед и его брат пропали без вести в Великую Отечественную войну.
Его никто не просил – и он никого не просил. Просто одну за другой расчищал старые надгробия. Русские, украинские, польские. Россияне в Ереване об этом узнали совсем случайно. Узнав, так же по-простому собрались и приехали.
Хоть они и дипломаты, а в поле рангов нет. Мужчины берутся за лопаты, грабли и мотыги, женщины собирают сорняки в охапки и выносят. А девушки помоложе красят ограды и могильные камни: ограды – серым, надгробия – белым, а звезды – конечно, красным. Могилы потомков русских, украинцев, поляков. И не сказать, что местные о них забыли. В отличие от многих других кладбищ, решетки и чугунные кресты здесь – почти все на месте.
Приезжим кладбищенские рабочие доверили не все. Косили сами. Тут ведь тонкостей не меньше, чем в дипломатии. Без сноровки недолго и порезаться, объясняют мне – и с удивлением смотрят на светловолосого парня. Тот по всем правилам подминает пожухлую траву, скручивает в ком и бросает вилы на плечо.
"Как ухватил, а! Точно, в России в деревне жил. Глянь, ни травинки не упало. Трава для сельских – что золото. Знает, сразу видно", — говорит мне один из рабочих.
"Перекур! Кто не курит, тот работает", — доносится с другого ряда. Шутки совсем не кладбищенские. Но работа спорится. И пока дорожки и ограды не расчистились, к машинам так никто и не разошелся.
"Ты трус, ты раб, ты"…
…Продолжение известно. С событий 1988 года этими строками упивались тысячи азербайджанцев, а к Пушкину проникались злостью тысячи армян.
"Ты мне тут не разводи! Писал он такое? Без "но"! Писал?". Так спрашивали соседи и у Шаварша Ованнисяна. Во дворе у него стоит базальтовый Пушкин. Чтобы был совсем как свой, резчик-самоучка добавил черты лица Хачатура Абовяна.
Кому как, а служителям искусства при плановой экономике жилось проще и понятней. Заказали – сделал. А заказывал не абы кто – к открытию тоннеля под Пушкинским перевалом должен был приехать первый секретарь ЦК Армянской ССР.
"Сказали – приедет товарищ Кочинян. Так что смотри уж, чтобы все как надо. Ну, я в ущелье Дзорагетское спустился, глыбу нужную нашел. А дальше все военная часть устроила. На тросы, в трехтонку – и прямо ко мне на двор", — говорит он.
"Вот и фонтан"…
Статую должны были установить у родников на въезде в тоннель. Но потом зачем-то решили обождать, а там и совсем забыли. А в 90-е жизнь людей пошла по законам других годуновских строк, намного более суровых.
"Не продается вдохновенье, но можно рукопись продать…", — но и здесь напутствие Пушкина сельскому умельцу не помогло. Покупателя он ждет долгие годы. Правда, и цену предлагает нешуточную – 25 тысяч долларов. Но и предлагает ведь "наше все"…
Николай Чудотворец без позолоты
Последняя остановка гостей – в селе Амракиц, бывшей Николаевке. Церковь Николая Чудотворца тут открыли в 1846 году. Действовала она даже в советское время. На ее перезвон (рядом, честь по чести, стоит и звонница), сходились со всех окрестных православных сел. На свадьбы, отпевания или просто к вечерне.
После землетрясения по стенам пробежали трещины. Как и по деревне – в 90-е русские стали уезжать. А сельские власти, подальше от беды, заперли двери на замок. Чтобы сверху кого-нибудь не покарало балкой или кирпичом.
В надежде на русский ренессанс здесь отстроили и раскрасили избу в русском стиле, не пожалев коричневого и красного. "А это иранские армяне. Хотят тут место открыть для сельского отдыха, чтобы приезжие коров доили, на лошади могли прокатиться, ну и все такое. Строят пока", — говорит местный представитель администрации Артур Неркарарян.
В 90-е первых российских послов в Армении русские сельчане (не хочется говорить – "последние") просили договориться с воинской частью о покупке их солений. Чтобы было на что жить. Многие, не дождавшись, уехали.
С храмами и надгробиями спокойнее – есть не просят. Но и простым сувенирам на память для приезжих тоже быть не хотят. И купола-луковицы на церкви — без позолоты. Ведь строят их на православных храмах как "голосы", чтобы лучше расходился звук. Простой, без позолоты. Как люди, что здесь жили и живут. Будь то русские, греки или армяне. Чужих здесь нет.
