Любопытное совпадение случилось в четверг. Во-первых, стало известно, что на свободу отпущен осужденный на 12 лет за мошенничество экс-начальник государственной службы социального обеспечения Вазген Хачикян, который отсидел далеко не весь срок. Хачикян был помилован указом президента Армении Сержа Саргсяна, сообщили СМИ.
В 1999-2010 годах группа чиновников из сферы социального обеспечения похитила без малого 261 миллион драмов (около 600 тысяч долларов), которые предназначались пенсионерам. Эта мошенническая и коррупционная схема была раскрыта лишь спустя несколько лет. Выяснилось, что главным организатором махинаций и хищений был начальник Службы социального обеспечения, на тот момент член правящей Республиканской партии Армении Вазген Хачикян.
Не будем сейчас вдаваться в подробности этой истории – СМИ освещали ее в мельчайших подробностях, а сейчас активно комментируют освобождение Хачикяна. Важно здесь то, что мошенник и коррупционер может запросто быть помилован – общественность не склонна к анализу причин освобождения, общественность склонна считать этот акт сигналом тем, кого могут арестовать в будущем по схожим обвинениям: мол, можете не особенно беспокоиться, отсидите меньше половины срока. Разумеется, думают при этом люди, при выполнении определенных условий.
Во-вторых, именно в этот день состоялась пресс-конференция министра юстиции Армении Давида Арутюняна, в ходе которой он заявил, что искоренение коррупции – это одна из приоритетных задач правительства, а залогом успеха должна стать эффективная реализация антикоррупционной стратегии.
Насколько случайным было наложение этих событий на один день, утверждать не берусь, да и это тоже не столь важно. Конечно, на пресс-конференции не могло обойтись без вопросов министру по поводу Хачикяна. Отдадим должное Давиду Арутюняну – он ответил настолько коротко, расплывчато и неопределенно, что абсолютно никаких выводов из его слов сделать невозможно. И это правильно – любая конкретика мгновенно стала бы интерпретироваться произвольно и не всегда адекватно.
С другой стороны, нельзя винить общество за то, что оно оперирует слухами и вольными интерпретациями – минимум доверия к властным структурам и информации, от них исходящей, в условиях большого недостатка даже такой информации, с неизбежностью приводит к расцвету устного народного творчества. И уж тем более доверия к госструктурам вообще, и к правоохранительным, в частности, не прибавляется, когда немаленького чиновника, осужденного по громкому делу, освобождают, а он не отбыл и половины наказания.
При этом понятно, что мотивы помилования могут быть самые разные, вплоть до того, что общество отнесется с полным пониманием – но для этого общество должно быть информировано. Президент подписал указ о помиловании – отлично, но можно же поручить кому-нибудь объяснить причины такого решения? А иначе люди укрепляются в своем мнении о том, что властям на всех уровнях глубоко безразлична реакция общества и его отношение к любым их действиям и решениям.
Министр юстиции коснулся вчера еще одной чувствительной темы, подчеркнув важность принятия закона об институте анонимных осведомителей.
"К сожалению, наше общество относится к этому явлению отрицательно, но закон предусмотрел не только механизмы защиты осведомителей, но и создание технических средств, позволяющих анонимно общаться с правоохранительными органами", — сказал Арутюнян.
Да, армянское общество отрицательно относится к практике осведомительства, и заповедь "не настучи на ближнего своего" довольно крепко сидит в армянском менталитете. Хотя – стучат за милую душу, еще как стучат. Но одно дело настучать в полицию о том, кто спер белье с веревки тети Вардануш, или унес кошелку с картошкой у зазевавшейся на базаре бабушки, а другое…
Представим невозможную, фантастическую ситуацию. Некто, допустим, оказался свидетелем того, как богатый гражданин Х дает взятку большому чиновнику Y. И не просто дает, а вслух комментирует происходящее: мол, я, Х, даю тебе, Y-у, взятку с такой-то целью и в таком-то размере. А тот самый Некто не просто при этом присутствует, но и снимает все происходящие в цвете, со звуком и со всеми делами. То есть Некто обладает всеми мыслимыми и немыслимыми доказательствами случая дачи и получения взятки. Спрашивается – пойдет ли Некто осведомлять об этом правоохранителей?
Возьму на себя смелость ответить за этого "некто": крайне мало вероятности, что пойдет. Потому что он подумает так: "если я пойду к правоохранителям с этой информацией, то, скорее всего, меня самого посадят в тюрьму – например, за клевету или торговлю наркотиками. Или еще за что-нибудь, если, конечно, до всего этого я не попаду под машину". Испугается Некто – просто испугается за себя и своих близких.
Потому что можно предусмотреть законом любые, самые распрекрасные механизмы защиты осведомителей и свидетелей, закупить самые передовые, даже инопланетные технические средства. Все равно – механизмы и средства управляются людьми, той же правоохранительной системой, доверия к которой у общества крайне мало.
Тем более, когда дело касается вещей намного более серьезных, чем пропавшее с веревки белье тети Вардануш.
